Payday loans
 

Новочеркасское благочиние

  • Увеличить размер шрифта
  • Размер шрифта по умолчанию
  • Уменьшить размер шрифта
Публикации

УРА, СЛАВНОМУ ВОЙСКУ ДОНСКОМУ, ДАЮЩЕМУ ТАКИХ СЫНОВЕЙ!

Печать PDF

4_mУРА, СЛАВНОМУ ВОЙСКУ ДОНСКОМУ,

ДАЮЩЕМУ ТАКИХ СЫНОВЕЙ!

Протоиерей Олег Добринский,

благочинный приходов Новочеркасского округа, кандидат богословия

Начало моего служения в Михаило-Архангельском храме г.Новочеркасска, в 1990 году, принесло мне невероятный по глубине и силе потенциала подарок, питающий до днесь мою душу и обогативший меня неотъемлемым богатством…

Этим подарком были люди. Таких людей сейчас просто нет. Большинство из них были рождения конца XIX – начала XX столетия. Это были верующие, яркие сыны Тихого Дона, перенесшие страшные годы лихолетья, очевидцы надругательства над Отечеством, живые свидетели большевистского геноцида над донским казачеством. Люди, которые оставались навсегда верными сынами своей Родины, которые трудились до самого последнего мгновения своей жизни, не ожидая ничего взамен.

 

По словам иерея Алексия Мороза, выступление иеромонаха Фотия в шоу «Голос» вызывает недоумение …

Печать PDF
20160104Участником популярного шоу «Голос» на Первом канале стал насельник Свято-Пафнутьева Боровского монастыря из Калужской области иеромонах Фотий (Мочалов), пишет «Российская газета» со ссылкой на сообщение обители.

Четвертый сезон популярного музыкального шоу «Голос» стартовал на Первом канале 4 сентября. Заявки на участие в нем прислали несколько тысяч претендентов со всего мира. Из них были отобраны 150 человек. В их число вошли вокалисты из Уфы, Калининграда, Бурятии, Ростовской и Иркутской областей, а также певцы из Индии и Бразилии.

«Калужскую область представил насельник Свято-Пафнутьева Боровского монастыря иеромонах Фотий (Мочалов), который по благословению митрополита Калужского и Боровского Климента примет участие в конкурсе», - говорится в сообщении.
 

ПИСЬМО П. И. ЧАЙКОВСКОГО РЕКТОРУ КИЕВСКОЙ ДУХОВНОЙ АКАДЕМИИ О СОСТОЯНИИ ЦЕРКОВНОГО ПЕНИЯ

Печать PDF
ПИСЬМО П. И. ЧАЙКОВСКОГО РЕКТОРУ КИЕВСКОЙ ДУХОВНОЙ
АКАДЕМИИ О СОСТОЯНИИ ЦЕРКОВНОГО ПЕНИЯ
Ваше Преосвященство!
Прошу Вас, Ваше Преосвященство, великодушно простить дерзновение, с которым решаюсь обратиться к Вам письменно, но настоятельная душевная потребность излить на бумагу прискорбные чувствования, уже не в первый раз причиняемые мне обстоятельством, близко Вас касающимся, принуждают меня именно Вам высказать то, что в первую минуту мне хотелось изложить в форме газетной статьи. Последнее намерение, по зрелом размышлении, я, однако, оставил, во-первых, потому, что вряд ли в массе читающей публики я встретил бы сочувствие, да если бы и встретил, никакой бы от этого пользы не произошло, а во-вторых, потому, что мне всего менее хотелось бы хоть малейшим образом огорчить Вас или кого бы то ни было публичным порицанием того грустного, периодически повторяющегося факта, о котором сейчас и поведу речь.
Я не живу в Киеве, но раза два или три в год бываю там проездом, каждый раз при этом я стараюсь попасть в Киев в воскресенье утром, дабы быть в Братском монастыре у поздней обедни и присутствовать при умилительно прекрасном служении Вами литургии. Каждый раз, как мне это удается, я в начале обедни глубоко бываю потрясен неизреченным благолепием архиерейского служения вообще, и Вашего в особенности. Но каждый раз чувства святого восторга понемножку охлаждаются, и, наконец, я выхожу из церкви, не дождавшись раскрытия царских врат после причастного стиха, разочарованный, смущенный, негодующий.
Причиною тому не что иное, как пение хора Братского монастыря. Вас, вероятно, удивит, Ваше Преосвященство, что пение это, славящееся в Киеве как необыкновенно прекрасное, меня раздражает, огорчает, даже ужасает. Но дело в том, что в качестве русского музыканта, пытавшегося потрудиться для русского церковного пения и довольно много об этом предмете размышлявшего, я, к несчастью, в требованиях своих от богослужения, стою, смею сказать, выше уровня общественного понимания и, во всяком случае, диаметрально расхожусь со вкусами не только православной публики, но и большинства духовенства. Не входя в исторические подробности, вкратце скажу лишь, что, вследствие рокового стечения обстоятельств, у нас с конца прошлого века установился приторно-слащавый стиль итальянской школы музыки XVIII века, не удовлетворяющий, по моему мнению, вообще условиям церковного стиля, но в особенности не сродный духу и строю нашего православного богослужения. Это тем более прискорбно, что до нас дошли коренные напевы древнерусской церкви, носящие в себе все элементы не только общей музыкальной красоты, но и совершенно самобытного церковно-музыкального искусства. Дабы во всей полноте объяснить Вашему Преосвященству мой взгляд на крайне жалкое состояние нашей церковной музыки, пришлось бы войти в бездну технических подробностей, которые бы только утомили Вас. Итак, скажу лишь, что и как музыкант, и как православный христианин, я никогда не могу быть вполне удовлетворен хоровым пением в церквах наших, как бы хорошо ни были подобраны голоса, как бы ни искусен был регент, управляющий хором. Но что делать! Истории не переделаешь, и я поневоле мирюсь с установившимся стилем церковной музыки, даже до того, что не погнушался взять на себя редакцию нового издания сочинений Бортнянского, этого все-таки даровитого виновника столь ложного, на чуждой почве построенного, направления, по коему пошло близко принимаемое мною к сердцу дело, повторяю, я мирюсь — но лишь до известных границ. Есть явления столь странные, столь ненормальные, что нельзя не возмущаться.
Скрепя сердце выслушал я в минувшее воскресенье (26 сентября) то странное мазуркообразное, до тошноты манерное, тройное «Господи, помилуй», которое хор Братского монастыре пел во время сугубой ектении; с несколько большим нетерпением отнесся я к «Милость мира» и дальнейшему последованию богослужебного пения вплоть до «Тебе поем» (музыка неизвестного мне автора); когда спели «Достойно есть» я был несколько утешен, так как песносложение его носит на себе признаки древнего напева, и, во всяком случае, и сочинено, и спето без вычур, просто, как подобает храмовому пению.
Но когда закрылись царские врата, и певчие поспешно, на один аккорд, пропели «Хвалите Господа с небес», как бы слагая с себя тяжкую обузу хвалить Господа, ввиду своего долга угостить публику концертной музыкой, и стали, собравшись с силами, исполнять бездарно-пошло сочиненный, преисполненный неприличных для храма вокальных фокусов, построенный на чужой лад, длинный, бессмысленный, безобразный концерт, я чувствовал прилив негодования, которое, чем дальше пели, тем больше росло.
То гаркнет диким ревущим рыканием бас-соло, то завизжит одинокий дискант, то прозвучит обрывок фразы из какого-то итальянского трепака, то неестественно сладко раздастся оперный любовный мотив в самой грубой, голой, плоской гармонизации, то весь хор замрет на преувеличенно тонком пианиссимо, то заревет, завизжит во всю глотку...
О, Господи, и когда же, в какую минуту происходит эта музыкальная оргия? Как раз в то время, когда совершается главный акт всего священнодействия, когда Ваше Преосвященство и сослужители Ваши приобщаетесь Тела и Крови Христовой... Еще если бы они, по крайней мере, ограничились исполнением концертов Бортнянского.
Эти последние тоже нерусские, в них тоже вошли совершенно светские, даже сценические оперные приемы, но в них все же соблюдено приличие, да, наконец, они написаны во всяком случае даровитым и одушевленным искренним религиозным чувством музыкантом, а некоторые из них (например «Скажи ми, Господи, кончину мою») положительно прекрасны. Но то, что мне пришлось слышать в последнее воскресенье, столь же кощунственно-неприлично, сколь ничтожно и жалко в музыкальном отношении.
Зачем я все это пишу Вашему Преосвященству? Затем, что хочется высказаться и притом именно Вам, архипастырю, к кому, даже не имея счастья быть Вам лично известным, питаю сердечно-теплое чувство любви и уважения, затем, что смутная надежда хоть сколько-нибудь содействовать искоренению проникшего в наше богослужебное пение зла ободряет меня, и я дерзаю ласкать себя мыслью, что, может быть, обращу Ваше пастырское внимание на безотрадность явления, смысл которого вследствие привычки до сих пор ускользал от Вас. Во всяком случае от всей души прошу простить мне дерзновение мое. Ничто, кроме приверженности к родной Церкви и родному искусству, не руководило пером моим...
В заключение, чтобы еще яснее показать Вашему Преосвященству до какой степени неприличен обычай угощать публику концертами, прибавлю следующее. Когда я выходил из храма Божия, гонимый оттуда оскорбившими слух и дух мой музыкальными шутками, ловко исполненными хором Братского монастыря, вместе со мной суетливо выходила из церкви и целая толпа людей, судя по внешности, образованных, принадлежащих к высшим сословиям. Но уходили они по совсем другим соображениям. Из слов их я понял, что это были господа, пришедшие в церковь не для молитвы, а для потехи. Они были довольны концертом и очень хвалили певчих и регента. Видно было, что только ради концерта они и пришли, и как только кончился он, — их  потянуло из церкви. Они именно публика — не молиться они приходили, а для того, чтобы весело провести полчаса времени... Неужели Православная Церковь должна служить, между прочим, и целям пустого времяпрепровождения для пустых людей?
Петр Ильич Чайковский
29 сентября 1882 г.
20150319_mainПИСЬМО П. И. ЧАЙКОВСКОГО
РЕКТОРУ КИЕВСКОЙ ДУХОВНОЙ АКАДЕМИИ
О СОСТОЯНИИ ЦЕРКОВНОГО ПЕНИЯ

Ваше Преосвященство!

Прошу Вас, Ваше Преосвященство, великодушно простить дерзновение, с которым решаюсь обратиться к Вам письменно, но настоятельная душевная потребность излить на бумагу прискорбные чувствования, уже не в первый раз причиняемые мне обстоятельством, близко Вас касающимся, принуждают меня именно Вам высказать то, что в первую минуту мне хотелось изложить в форме газетной статьи. Последнее намерение, по зрелом размышлении, я, однако, оставил, во-первых, потому, что вряд ли в массе читающей публики я встретил бы сочувствие, да если бы и встретил, никакой бы от этого пользы не произошло, а во-вторых, потому, что мне всего менее хотелось бы хоть малейшим образом огорчить Вас или кого бы то ни было публичным порицанием того грустного, периодически повторяющегося факта, о котором сейчас и поведу речь.
 

ЕВХАРИСТИЯ И ЕЕ МЕСТО В ЖИЗНИ ПРИХОДА

Печать PDF

20141112ЕВХАРИСТИЯ И ЕЕ МЕСТО В ЖИЗНИ ПРИХОДА

Доклад на заседании кафедры церковно-практических дисциплин Донской Духовной семинарии, по рассмотрению вопроса «О важнейшем проявлении духовной общности прихода в совместном участии клира и прихожан в Святой Евхаристии и литургической жизни».

Протоиерей Олег Добринский - благочинный Новочеркасского округа, кандидат богословия, заведующий кафедрой церковно-практических дисциплин Донской Духовной семинарии

 

«Шел первым — возвращался последним!»

Печать PDF

29«Шел первым — возвращался последним!»

Протоиерей Олег Добринский - благочинный Новочеркасского округа, кандидат богословия, заведующий кафедрой церковно-практических дисциплин Донской Духовной семинарии

100-летнему Юбилею начала Первой Мировой войны посвящается…

Если народ теряет веру в Бога, то его постигают бедствия и несчастья. Если он не кается, то перестает существовать как народ…

Эти слова аксиомны, но к великому сожалению не услышаны всеми нами – людьми двадцать первого столетия, людьми не знающими войны уже несколько десятилетий. То, что сегодня весь мир стоит на краю катастрофы, которая неминуемо может привести его к концу цивилизационного процесса, понимают практически все, но выводы не хочет делать почти никто. Человечество приковано к экранам телевизоров, к различного рода суждениям сиюминутных авторитетов и снобов, к пропагандистским проектам и стремлению любой ценой набить свой желудок. Люди никак не заставят себя выключить телевизоры и включить мозги.

 

«Имяславие – учение или ересь?»

Печать PDF
«Имяславие – учение или ересь?»
Протоиерей Олег Добринский - благочинный Новочеркасского округа, кандидат богословия, заведующий кафедрой церковно-практических дисциплин Донской Духовной семинарии
Достаточно трудно в наше время говорить о таком феномене как имяславие. Что это? Обоснованное учение и заблуждение? Каковы его формы и назначение? Чей непосредственно духовный опыт свидетельствует о нем?
Если обратиться к различным справочным источникам, то суть этого явления будет отражаться таким определением: «Имясла́вие (имябо́жничество, в синодальных документах — имябо́жие, также называемое ономатодоксия) — религиозное догматическое и мистическое движение, получившее распространение в начале XX века среди русских монахов на святой горе Афон. Главным богословским положением сторонников имяславия являлось учение о незримом присутствии Бога в Божественных именах. В этом смысле сторонники имяславия употребляли фразу: «Имя Бога есть Сам Бог» («но Бог не есть имя»), которая и стала наиболее известным кратким выражением имяславия. Признанным лидером движения был иеросхимонах Антоний (Булатович). В 1913 году учение имяславцев было осуждено как еретическое Святейшим Правительствующим Синодом Русской Церкви, а смута, возникшая в русских монастырях на Афоне из-за споров вокруг этого учения, была подавлена с использованием вооружённой силы. Богословская полемика, возникшая в связи с учением имяславцев, оживила в России интерес к наследию Григория Паламы и исихастов и оказала заметное влияние на развитие русской религиозно-философской мысли».
Нельзя исследовать такового явления, не имея собственного опыта религиозной жизни, не ощущая себя частью Тела Христова, частью Его Церкви. Многие мыслители и довольно авторитетные философы и ученые мужи пытались говорить о Имяславии, но будучи своей жизнью вне Самого Имени, более посеяли соблазн и смущение нагромождением фраз и терминов.
За последнее время во всем пространстве религиозно-философской мысли была только одна работы работа, отличающаяся объективным изложением и целью своего исследования. Это труд митрополита Илариона (Алфеева) «Священная тайна Церкви. Введение в историю и проблематику имяславских споров».
Началом имяславских споров принято считать появление книги «На горах Кавказа», написанной схимонахом Иларионом (Домрачевым), около двух десятилетий подвизавшемся на Святой Горе Афон и в 80-х годах 19 века удалившегося на Кавказ. В 1907 году вышла упомянутая книга, написанная по благословению оптинского старца Варсанофия, а в 1910 году изданная при попечительстве и на средства Великой Княгини Елизаветы Фёдоровны.
Позволю себе небольшую ремарку, о которой не следует вовсе забывать, оценивая религиозную, духовную жизнь начала ХХ века – богоискательство.
Книга посвящена практике умного делания. Пожалуй, одно из центральных мест заняла мысль о присутствии в призывании имени Иисуса Христа самого Христа и Божественности Его Имени.
Приведу одну из цитат этой книги: «В вечности на небесах Единый Бог: Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святый; и если там пребывало имя Иисус, то стало быть оно и есть Бог, потому что там ничто тварное быть не может». Мыслей такого рода в книге достаточно. В 1909 году афонским иноком Хрисанфом был написан отзыв на эту книгу, где подобные высказывания автора были признаны еретическими, обвиняли его в пантеизме и двубожии. Этот отзыв инок, обеспокоенный  нарастающими спорами среди афонитов, и прежде всего русских, направил непосредственно схимонаху Илариону и влиятельному члену Правительствующего Синода архиепископу Волынскому Антонию (Храповицкому). К этому времени уже очевидным было разделение монахов на две противоположные партии, где сторонники мнений инока Хрисанфа получили прозвище «имяборцев», вторые назывались первыми «имябожниками», себя же именовали «имяславцами».
История развития этих споров и последствия их весьма трагичны, сопряжены с печальными эпизодами. Но прежде всего хотелось бы обратиться к сопоставлению мнений двух противоборствующих сторон.
Основной мыслью имяславцев являлась таковая формула: Имя Божие есть Его энергия и Сам Он.
Выступивший в защиту имяславцев иеромонах Антоний (Булатович) писал: «Ради чего создал Бог человека? — Ради того, чтобы осчастливить созданное существо приобщением ему Божества Своего. …чтобы соединить его с Собою союзом Божественной любви и сделать человека причастником Божественного Естества. …чтобы обожить его, обожение же человека заключается в том, что в человека вселяется Энергия Божества. Сущность Божества Божия неприобщима твари, но Деятельность — приобщима».
Сам иеромонах Антоний, а позже и его приемники и последователи, считали себя приемниками богословия святителя Григория Паламы и говорили о данном учении, как о соответствующем учению Святых Отцов, в рассуждении о нетварности Божественной энергии.
Противники данного учения, возглавляемые не менее авторитетными богословами Вселенского Престола и Русской Церкви, главным аргументом выдвигали тот довод, что святитель Григорий Палама нигде не называет энергию Бога «Богом» (Феос), а учит называть её «Божеством» (Феотис).
Нельзя не указать на тот факт, что в числе имяславцев были праведный Иоанн Кронштадтский, на чье мнение ссылался иеромонах Антоний (Булатович), и фигура весьма соблазнительная – придворный «старец» Григорий Распутин.
Архиепископ Антоний (Храповицкий), человек глубоких богословских знаний, личность, обладающая очень твердым характером и нравом, был приверженцем противоположного лагеря.
Здесь нельзя не сказать о больших дружественных отношениях между Вселенским Патриархом Иоакимом III и архиепископом Антонием. Патриарх, сам афонский монах и человек выдающихся богословских знаний, подробно рассмотрел книгу схимонаха Илариона, и в сентябре 1912 года направил послание игумену Пантелеимонова монастыря, где называл новое учение «бессмысленным и богохульным» и увещевал его сторонников «отстать от душевредного заблуждения и перестать спорить и толковать о вещах, которых не знают».
Это учение было рассмотрено в 1913 году было комиссией преподавателей Богословской школы Вселенского Патриархата на Халки во главе с митрополитом Селевкии Германом. Глубокого анализа написанных книг сделано не было, но заключением стало признание учения неправославным. Константинопольский Синод осудил его как хульное и еретическое и 5 апреля 1913 года Патриарх Герман V отправил на Афон соответствующую грамоту, в которой учение имяславия было объявлено пантеизмом.
Именно после этого заключения Святейший Синод на заседании в мае 1913 года признавал  учение «имябожников» неправославным.
Важно отметить, что на Афоне имяславие распространилось только среди русских монахов и практически не затронуло монахов. Поскольку устав Святой Горы строго запрещает еретикам нахождение на ней, Кинот значительно сократил пребывание русских на Афоне.
В феврале 1914 года некоторые выдворенные со Святой Горы имяславцы были благосклонно приняты Императором Всероссийским Николаем II и Императрицей Александрой Фёдоровной. Вероятно, такой прием был не без влияния Распутина.
Совершенно очевидно, что издание книги «На горах Кавказа» было осуществлено Великой Княгиней Елизаветой Фёдоровной по ряду тех же причин.
К сожалению, противники имяславия в России сами неглубоко изучили сущность этого учения и больше доверились таким же поверхностным суждениям богословам Халки.
Митрополит Вениамин (Федченков) так описывает диалог архиепископа Антония Храповицкого и Великой княгини: «Известный митрополит Антоний (Храповицкий), бывший самым ярым противником афонских „имябожников“, оказалось, сам не читал нашумевшей книги, в коей высказывалось это выражение об имени Бог, «На горах Кавказа»<…> Однажды с ним на обеде начала разговор Елизавета Фёдоровна: почему он так сильно восстал против этой книги; а она была издана на её средства и после одобрения сведущими лицами. Митрополит Антоний, к великому удивлению и тяжкому смущению Елизаветы Федоровны, ответил ей, что он сам-то не читал этой книги, а ему докладывал миссионер!»
Для греческого богословия, которое не испытывает нужды до сего дня в богословской терминологии и ее понимании, рассуждения на эту тему не было необходимостью. Славянское богословие, а точнее сказать богословская мысль, не всегда четко применяет отточенную византийскую богословскую терминологию, что имело некоторые негативные последствия в данном случае.
Для наглядности можно проиллюстрировать анализ в различии понимания некоторых богословских критериев.
По убеждению сторонников имяславия «Нетварные энергии имманентны в противоположность трансцендентной сущности Божьей». С точки зрения противников – «Нетварные энергии трансцендентны, так как энергия — это прежде всего внутритроичный феномен, превечный, а не только домостроительный. Сами нетварные энергии непознаваемы мышлением, но познаются лишь только опытно выше имён, слов, идей. Функция имён Божьих заключается в том, чтобы несовершенным образом лишь обозначить свойства (сущностные и ипостасные) Божьи, указать на них, направить ум на относительно (насколько это возможно человеческим языкам) правильное ведение. Имена Божьи лишь говорят о Боге, Ипостасях, энергиях и т.д., но не являются самими этими нетварными энергиями».
По имяславцам: Трансцендентная сущность Божья именуется имманентными нетварными энергиями.
С точки зрения оппонентов: Сущность не именуется энергиями. Энергии (и ипостаси Троицы) именуются именами.
По имяславцам: Имена Божьи — это нетварные энергии.
По мнению противников: Имена Божьи — это не нетварные энергии, а тварные знаки, которыми воспевают (согласно автору Корпуса Ареопагитикум) нетварные энергии и Божественные ипостаси. Исповедуя имена Божьи нетварными энергиями, имябожники тем самым обоготворяют тварное, превращают тварное в нетварное.
Следующий довод: Имена Божьи — это движение Бога к нам, Откровение, «словесная энергия».
В противовес ему: Есть различие между нетварной энергией и результатом нетварной энергии. Имя Божье возникает в результате двух движений, как плод двух последовательных действий: откровения от Бога (так как не мы Ему придумываем те или иные свойства, а Бог нам открывает о них);отделения, посвящения Богу некоторых человеческих слов и некоторых человеческих имён.Само узнавание от Бога о Его свойствах, само это движение Бога к нам является нетварной энергией. Но материал, взятый Богом и взятый святыми из наших слов для обозначения неименуемых до конца некоторых свойств Божьих — это не нетварная энергия. Имя Божье — это не само движение Бога к нам, не сами свойства Божьи, а то, что взято из нашего мира для некоторого примерного и условного обозначения этих свойств Божьих. Имена Божьи не выражают адекватно свойств Бога (ипостасных и сущностных), но они достаточны для нас в плане спасения, они наилучши из всего того, что может дать человеческое слово.
Совершенно противоположны мнения о имени и именуемом. Если у имяславцев «Между именем и именуемым онтологическая, а потому неотделимая связь» , то у их противников – «Между именем и именуемым лишь относительная, а потому отделимая связь».
Теперь то, что касается терминологии и вообще ее правильного употребления. По мнению сторонников имяславия «Священный Синод, осудивший имяславие, отказывался именовать нетварную энергию Богом, а потому его «Определения» погрешимы и не имеют канонической силы».
Согласно доводам Синода и сторонникам противников имябожия – «Существует различие между такими именами, как θείον, θεότης и Θεός. Имя Божье θείον, но не θεότης и уж тем более не Θεός в догматической перспективе. А что касается нетварной энергии, то хотя в некоторых творениях свт. Григория Паламы и встречается именование энергии Θεός, но паламитский Собор утвердил за нетварной энергией именно θεότης. Потому Священный Синод, осудивший имяславие, не погрешил против паламитского Собора, но в точном соответствии с ним утвердил именование нетварной энергии θεότης. Осуждение «имяславцев» двумя Константинопольскими Патриархами и Российским Синодом имеет полную каноническую силу».
Еще один довод: «У Бога есть Слово и Откровения Бог давал в словах», который оспаривается таким доводом: «У Бога есть ипостасное Слово, Которое есть Сын, но в Боге нет слов и речей, нет Божественного языка, нет средства коммуникации, так как у Троицы в этом нет нужды. Имябожники антропоморфируют Божество, вводя в Бога слова, имена».
При ссылке имябожников на имя святителя Григория Паламы и его учение возражение их противников говорит: «Имябожники ложно атрибутируют свою ересь Паламе, так как сам Палама различал тварные имена Божьи от нетварных энергий Божьих».
Упреком своим противникам имяславцы выдвигали мнение, что «Имяборцы ставят имя Божье на один уровень с иконой и не считают, что иконы освящаются именами и что таинства осуществляются именами Божьими».  В противовес этому выдвинуто мнение, что «св. Иоанн Кронштадтский ставил имена Божьи на один уровень с иконами и крестами. Согласно седьмому Вселенскому Собору, икона свята по самому своему имени «святая», по самому определению «святая икона», по самому факту своей иконности (=подобия) святому первообразу. И только в результате этого подобия, этой соотнесённости с первообразом икона получает и имя первообраза, лишь утверждая это подобие, а не освящая неосвящённое. Таинства осуществляются не именами Божьими».
И, наконец, «Имяборцы имеют неправильную молитву. Поскольку они не веруют в то, что имя «Иисус» есть Сам Бог, они вынуждены лишь испрашивать соединение с Богом, а потому их молитва чувственная и эмоциональная. Имяборцы, берясь за молитву Иисусову, скоро её оставляют по причине неверия в Божественную силу имени «Иисус»». Альтернатива таковому мнению – «Имябожники искажают аскетическую практику, закон молитвы, протаскивая оккультизм в православие. Веруя, будто бы имя «Иисус» есть Сам Бог, имябожники полагают, что, произнося имя, они уже соединились с Богом во спасение или во осуждение. Таким образом, таинства церковные становятся лишь придатком к уже осуществившемуся соединению с Богом. Молитвенник должен навыкнуть погружать ум в слова молитвы, не паря умом и не творя образы в уме. Творя Иисусову молитву, невозможно избежать механического повторения на первой стадии обучения молитве, так как ум привык «парить». Но на этой обязательной первоначальной стадии молитву нельзя забрасывать, так как постоянная погружённость ума в слова молитвы, а тем более погружённость ума в сердце приходит только от Бога (и то только в качестве дара, а не заслуги)».
Совершенно очевидно, что в таковых суждениях наблюдается противостояние мистического и рационального восприятия одних и тех же истин.
Имяславие привлекло в первую очередь аскетов, созерцателей и искателей мистического переживания и постижения истины. Противниками его стали люди, получившие глубокое системное образование, в рамки которого подобные суждения вписаться не могли.
Простота и неглубинность первых не захотели подняться до глубокого богословского осмысления, ученость и книжность вторых не смогли снизойти до искренности и мистицизма своих противников.
Хотелось бы отметить, что как у сторонников, так и у противников имяславия было одно общее стремление – чистота и святость жизни, жертвенность и самопожертвование. Сам Господь равно прославил имевших различные мнения в этом учении в лике святых своих угодников.
К тем, кто весьма сочувственно относился к имяславию принадлежат святитель Макарий (Невского), митрополит Московский, священномученик епископ Волоколамский Феодор (Поздеевский), страстотерпцы император Всероссийский Николая II и императрица Александра Фёдоровна, мученица великая княгиня Елизавета Фёдоровна, преподобный Варсонофий Оптинский, преподобный Кукша Одесский, праведный Иоанн Кронштадтский.
Непримиримыми противниками были священномученик митрополит Киевский Владимир (Богоявленский), священномученик епископ Иларион (Троицкий), святитель Патриарх Московский и всея Руси Тихон (Белавин).
Немало против имяславцев выступал известный богослов и иерарх архиепископ Серафим (Соболев).
В начале 1920-х в Москве существовал философский имяславческий кружок, членами которого были: А. Ф. Лосев с женой В. М. Лосевой, С. Н. Булгаков, математики Д. Ф. Егоров и Н. М. Соловьёв, П. С. Попов, священник Ф. Андреев, артист М. Н. Хитрово-Крамской; близок им был священник Павел Флоренский.
Тот факт, что святитель Тихон, патриарх Московский и его приемник митрополит Сергий  (Страгородский) были противниками упомянутого учения, стал одной из причин того, что многие имяславцы в годы послереволюционные и церковной смуты порвали общение с Временным Патриаршим Синодом и вошли в состав Катакомбной Церкви.
Для исследования этого феномена требовался титанической силы мозг, способный усвоить, проанализировать и воедино соединить все «за» и «против». Смело можно говорить, что этим человеком был монах Андроник – философ и мыслитель Алексей Федорович Лосев. Явление в пространстве богословия и всей науки в целом сугубо индивидуальное, непостижимое и явленное.
Исследуя этот пласт, митрополит Иларион (Алфеев) пишет: «…спор между имяславцами и имяборцами — это спор между молитвенным благочестием и богословской учёностью, являющийся продолжением споров об обожении — между православными и евномианами в IV веке, между иконопочитателями и иконоборцами в VIII—IX веках, между Симеоном Новым Богословом и его противниками в XI веке, между Григорием Паламой (исихастами) и Варлаамом Калабрийским в XIV веке. … Иисусова молитва и учение об имени Божием были частью одной — монашеской молитвенной — традиции, не пересекавшейся с другой — традицией духовных академий, где о монашеской практике почти ничего не говорилось. Противники имяславия — архиепископ Антоний (Храповицкий), архиепископ Сергий (Страгородский), Сергей Троицкий принадлежали к традиции не монашеской, а богословских школ; имели о монашеской жизни весьма приблизительное представление; ни один из них никогда не состоял иноком в монастыре».
Очевидно, что изучение имяславия в богословско-философском пространстве всей науки в целом – это проблема еще нерешенная и для осмысления ее Бог может даровать только исключительной силы ученого и молитвенника, Лосева грядущих времен.
Протоиерей Олег Добринский - благочинный Новочеркасского округа, кандидат богословия, заведующий кафедрой церковно-практических дисциплин Донской Духовной семинарии

20140705
Достаточно трудно в наше время говорить о таком феномене как имяславие. Что это? Обоснованное учение и заблуждение? Каковы его формы и назначение? Чей непосредственно духовный опыт свидетельствует о нем?

Если обратиться к различным справочным источникам, то суть этого явления будет отражаться таким определением: «Имясла́вие (имябо́жничество, в синодальных документах — имябо́жие, также называемое ономатодоксия) — религиозное догматическое и мистическое движение, получившее распространение в начале XX века среди русских монахов на святой горе Афон. Главным богословским положением сторонников имяславия являлось учение о незримом присутствии Бога в Божественных именах. В этом смысле сторонники имяславия употребляли фразу: «Имя Бога есть Сам Бог» («но Бог не есть имя»), которая и стала наиболее известным кратким выражением имяславия. Признанным лидером движения был иеросхимонах Антоний (Булатович). В 1913 году учение имяславцев было осуждено как еретическое Святейшим Правительствующим Синодом Русской Церкви, а смута, возникшая в русских монастырях на Афоне из-за споров вокруг этого учения, была подавлена с использованием вооружённой силы. Богословская полемика, возникшая в связи с учением имяславцев, оживила в России интерес к наследию Григория Паламы и исихастов и оказала заметное влияние на развитие русской религиозно-философской мысли».

Нельзя исследовать такового явления, не имея собственного опыта религиозной жизни, не ощущая себя частью Тела Христова, частью Его Церкви. Многие мыслители и довольно авторитетные философы и ученые мужи пытались говорить о Имяславии, но будучи своей жизнью вне Самого Имени, более посеяли соблазн и смущение нагромождением фраз и терминов.

За последнее время во всем пространстве религиозно-философской мысли была только одна работы работа, отличающаяся объективным изложением и целью своего исследования. Это труд митрополита Илариона (Алфеева) «Священная тайна Церкви. Введение в историю и проблематику имяславских споров».

Началом имяславских споров принято считать появление книги «На горах Кавказа», написанной схимонахом Иларионом (Домрачевым), около двух десятилетий подвизавшемся на Святой Горе Афон и в 80-х годах 19 века удалившегося на Кавказ. В 1907 году вышла упомянутая книга, написанная по благословению оптинского старца Варсанофия, а в 1910 году изданная при попечительстве и на средства Великой Княгини Елизаветы Фёдоровны.
Позволю себе небольшую ремарку, о которой не следует вовсе забывать, оценивая религиозную, духовную жизнь начала ХХ века – богоискательство.

Книга посвящена практике умного делания. Пожалуй, одно из центральных мест заняла мысль о присутствии в призывании имени Иисуса Христа самого Христа и Божественности Его Имени.

Приведу одну из цитат этой книги: «В вечности на небесах Единый Бог: Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святый; и если там пребывало имя Иисус, то стало быть оно и есть Бог, потому что там ничто тварное быть не может». Мыслей такого рода в книге достаточно. В 1909 году афонским иноком Хрисанфом был написан отзыв на эту книгу, где подобные высказывания автора были признаны еретическими, обвиняли его в пантеизме и двубожии. Этот отзыв инок, обеспокоенный  нарастающими спорами среди афонитов, и прежде всего русских, направил непосредственно схимонаху Илариону и влиятельному члену Правительствующего Синода архиепископу Волынскому Антонию (Храповицкому). К этому времени уже очевидным было разделение монахов на две противоположные партии, где сторонники мнений инока Хрисанфа получили прозвище «имяборцев», вторые назывались первыми «имябожниками», себя же именовали «имяславцами».

История развития этих споров и последствия их весьма трагичны, сопряжены с печальными эпизодами. Но прежде всего хотелось бы обратиться к сопоставлению мнений двух противоборствующих сторон.

Основной мыслью имяславцев являлась таковая формула: Имя Божие есть Его энергия и Сам Он.

Выступивший в защиту имяславцев иеромонах Антоний (Булатович) писал: «Ради чего создал Бог человека? — Ради того, чтобы осчастливить созданное существо приобщением ему Божества Своего. …чтобы соединить его с Собою союзом Божественной любви и сделать человека причастником Божественного Естества. …чтобы обожить его, обожение же человека заключается в том, что в человека вселяется Энергия Божества. Сущность Божества Божия неприобщима твари, но Деятельность — приобщима».

Сам иеромонах Антоний, а позже и его приемники и последователи, считали себя приемниками богословия святителя Григория Паламы и говорили о данном учении, как о соответствующем учению Святых Отцов, в рассуждении о нетварности Божественной энергии.

Противники данного учения, возглавляемые не менее авторитетными богословами Вселенского Престола и Русской Церкви, главным аргументом выдвигали тот довод, что святитель Григорий Палама нигде не называет энергию Бога «Богом» (Феос), а учит называть её «Божеством» (Феотис).

Нельзя не указать на тот факт, что в числе имяславцев были праведный Иоанн Кронштадтский, на чье мнение ссылался иеромонах Антоний (Булатович), и фигура весьма соблазнительная – придворный «старец» Григорий Распутин.

Архиепископ Антоний (Храповицкий), человек глубоких богословских знаний, личность, обладающая очень твердым характером и нравом, был приверженцем противоположного лагеря.

Здесь нельзя не сказать о больших дружественных отношениях между Вселенским Патриархом Иоакимом III и архиепископом Антонием. Патриарх, сам афонский монах и человек выдающихся богословских знаний, подробно рассмотрел книгу схимонаха Илариона, и в сентябре 1912 года направил послание игумену Пантелеимонова монастыря, где называл новое учение «бессмысленным и богохульным» и увещевал его сторонников «отстать от душевредного заблуждения и перестать спорить и толковать о вещах, которых не знают».

Это учение было рассмотрено в 1913 году было комиссией преподавателей Богословской школы Вселенского Патриархата на Халки во главе с митрополитом Селевкии Германом. Глубокого анализа написанных книг сделано не было, но заключением стало признание учения неправославным. Константинопольский Синод осудил его как хульное и еретическое и 5 апреля 1913 года Патриарх Герман V отправил на Афон соответствующую грамоту, в которой учение имяславия было объявлено пантеизмом.

Именно после этого заключения Святейший Синод на заседании в мае 1913 года признавал  учение «имябожников» неправославным.

Важно отметить, что на Афоне имяславие распространилось только среди русских монахов и практически не затронуло монахов. Поскольку устав Святой Горы строго запрещает еретикам нахождение на ней, Кинот значительно сократил пребывание русских на Афоне.
В феврале 1914 года некоторые выдворенные со Святой Горы имяславцы были благосклонно приняты Императором Всероссийским Николаем II и Императрицей Александрой Фёдоровной. Вероятно, такой прием был не без влияния Распутина.

Совершенно очевидно, что издание книги «На горах Кавказа» было осуществлено Великой Княгиней Елизаветой Фёдоровной по ряду тех же причин.

К сожалению, противники имяславия в России сами неглубоко изучили сущность этого учения и больше доверились таким же поверхностным суждениям богословам Халки.
Митрополит Вениамин (Федченков) так описывает диалог архиепископа Антония Храповицкого и Великой княгини: «Известный митрополит Антоний (Храповицкий), бывший самым ярым противником афонских „имябожников“, оказалось, сам не читал нашумевшей книги, в коей высказывалось это выражение об имени Бог, «На горах Кавказа»<…> Однажды с ним на обеде начала разговор Елизавета Фёдоровна: почему он так сильно восстал против этой книги; а она была издана на её средства и после одобрения сведущими лицами. Митрополит Антоний, к великому удивлению и тяжкому смущению Елизаветы Федоровны, ответил ей, что он сам-то не читал этой книги, а ему докладывал миссионер!»

Для греческого богословия, которое не испытывает нужды до сего дня в богословской терминологии и ее понимании, рассуждения на эту тему не было необходимостью. Славянское богословие, а точнее сказать богословская мысль, не всегда четко применяет отточенную византийскую богословскую терминологию, что имело некоторые негативные последствия в данном случае.

Для наглядности можно проиллюстрировать анализ в различии понимания некоторых богословских критериев.
По убеждению сторонников имяславия «Нетварные энергии имманентны в противоположность трансцендентной сущности Божьей». С точки зрения противников – «Нетварные энергии трансцендентны, так как энергия — это прежде всего внутритроичный феномен, превечный, а не только домостроительный. Сами нетварные энергии непознаваемы мышлением, но познаются лишь только опытно выше имён, слов, идей. Функция имён Божьих заключается в том, чтобы несовершенным образом лишь обозначить свойства (сущностные и ипостасные) Божьи, указать на них, направить ум на относительно (насколько это возможно человеческим языкам) правильное ведение. Имена Божьи лишь говорят о Боге, Ипостасях, энергиях и т.д., но не являются самими этими нетварными энергиями».

По имяславцам: Трансцендентная сущность Божья именуется имманентными нетварными энергиями.
С точки зрения оппонентов: Сущность не именуется энергиями. Энергии (и ипостаси Троицы) именуются именами.
По имяславцам: Имена Божьи — это нетварные энергии.

По мнению противников: Имена Божьи — это не нетварные энергии, а тварные знаки, которыми воспевают (согласно автору Корпуса Ареопагитикум) нетварные энергии и Божественные ипостаси. Исповедуя имена Божьи нетварными энергиями, имябожники тем самым обоготворяют тварное, превращают тварное в нетварное.
Следующий довод: Имена Божьи — это движение Бога к нам, Откровение, «словесная энергия».

В противовес ему: Есть различие между нетварной энергией и результатом нетварной энергии. Имя Божье возникает в результате двух движений, как плод двух последовательных действий: откровения от Бога (так как не мы Ему придумываем те или иные свойства, а Бог нам открывает о них);отделения, посвящения Богу некоторых человеческих слов и некоторых человеческих имён.Само узнавание от Бога о Его свойствах, само это движение Бога к нам является нетварной энергией. Но материал, взятый Богом и взятый святыми из наших слов для обозначения неименуемых до конца некоторых свойств Божьих — это не нетварная энергия. Имя Божье — это не само движение Бога к нам, не сами свойства Божьи, а то, что взято из нашего мира для некоторого примерного и условного обозначения этих свойств Божьих. Имена Божьи не выражают адекватно свойств Бога (ипостасных и сущностных), но они достаточны для нас в плане спасения, они наилучши из всего того, что может дать человеческое слово.

Совершенно противоположны мнения о имени и именуемом. Если у имяславцев «Между именем и именуемым онтологическая, а потому неотделимая связь» , то у их противников – «Между именем и именуемым лишь относительная, а потому отделимая связь».

Теперь то, что касается терминологии и вообще ее правильного употребления. По мнению сторонников имяславия «Священный Синод, осудивший имяславие, отказывался именовать нетварную энергию Богом, а потому его «Определения» погрешимы и не имеют канонической силы».

Согласно доводам Синода и сторонникам противников имябожия – «Существует различие между такими именами, как θείον, θεότης и Θεός. Имя Божье θείον, но не θεότης и уж тем более не Θεός в догматической перспективе. А что касается нетварной энергии, то хотя в некоторых творениях свт. Григория Паламы и встречается именование энергии Θεός, но паламитский Собор утвердил за нетварной энергией именно θεότης. Потому Священный Синод, осудивший имяславие, не погрешил против паламитского Собора, но в точном соответствии с ним утвердил именование нетварной энергии θεότης. Осуждение «имяславцев» двумя Константинопольскими Патриархами и Российским Синодом имеет полную каноническую силу».

Еще один довод: «У Бога есть Слово и Откровения Бог давал в словах», который оспаривается таким доводом: «У Бога есть ипостасное Слово, Которое есть Сын, но в Боге нет слов и речей, нет Божественного языка, нет средства коммуникации, так как у Троицы в этом нет нужды. Имябожники антропоморфируют Божество, вводя в Бога слова, имена».

При ссылке имябожников на имя святителя Григория Паламы и его учение возражение их противников говорит: «Имябожники ложно атрибутируют свою ересь Паламе, так как сам Палама различал тварные имена Божьи от нетварных энергий Божьих».

Упреком своим противникам имяславцы выдвигали мнение, что «Имяборцы ставят имя Божье на один уровень с иконой и не считают, что иконы освящаются именами и что таинства осуществляются именами Божьими».  В противовес этому выдвинуто мнение, что «св. Иоанн Кронштадтский ставил имена Божьи на один уровень с иконами и крестами. Согласно седьмому Вселенскому Собору, икона свята по самому своему имени «святая», по самому определению «святая икона», по самому факту своей иконности (=подобия) святому первообразу. И только в результате этого подобия, этой соотнесённости с первообразом икона получает и имя первообраза, лишь утверждая это подобие, а не освящая неосвящённое. Таинства осуществляются не именами Божьими».

И, наконец, «Имяборцы имеют неправильную молитву. Поскольку они не веруют в то, что имя «Иисус» есть Сам Бог, они вынуждены лишь испрашивать соединение с Богом, а потому их молитва чувственная и эмоциональная. Имяборцы, берясь за молитву Иисусову, скоро её оставляют по причине неверия в Божественную силу имени «Иисус»». Альтернатива таковому мнению – «Имябожники искажают аскетическую практику, закон молитвы, протаскивая оккультизм в православие. Веруя, будто бы имя «Иисус» есть Сам Бог, имябожники полагают, что, произнося имя, они уже соединились с Богом во спасение или во осуждение. Таким образом, таинства церковные становятся лишь придатком к уже осуществившемуся соединению с Богом. Молитвенник должен навыкнуть погружать ум в слова молитвы, не паря умом и не творя образы в уме. Творя Иисусову молитву, невозможно избежать механического повторения на первой стадии обучения молитве, так как ум привык «парить». Но на этой обязательной первоначальной стадии молитву нельзя забрасывать, так как постоянная погружённость ума в слова молитвы, а тем более погружённость ума в сердце приходит только от Бога (и то только в качестве дара, а не заслуги)».

Совершенно очевидно, что в таковых суждениях наблюдается противостояние мистического и рационального восприятия одних и тех же истин.

Имяславие привлекло в первую очередь аскетов, созерцателей и искателей мистического переживания и постижения истины. Противниками его стали люди, получившие глубокое системное образование, в рамки которого подобные суждения вписаться не могли.

Простота и неглубинность первых не захотели подняться до глубокого богословского осмысления, ученость и книжность вторых не смогли снизойти до искренности и мистицизма своих противников.

Хотелось бы отметить, что как у сторонников, так и у противников имяславия было одно общее стремление – чистота и святость жизни, жертвенность и самопожертвование. Сам Господь равно прославил имевших различные мнения в этом учении в лике святых своих угодников.

К тем, кто весьма сочувственно относился к имяславию принадлежат святитель Макарий (Невского), митрополит Московский, священномученик епископ Волоколамский Феодор (Поздеевский), страстотерпцы император Всероссийский Николая II и императрица Александра Фёдоровна, мученица великая княгиня Елизавета Фёдоровна, преподобный Варсонофий Оптинский, преподобный Кукша Одесский, праведный Иоанн Кронштадтский.

Непримиримыми противниками были священномученик митрополит Киевский Владимир (Богоявленский), священномученик епископ Иларион (Троицкий), святитель Патриарх Московский и всея Руси Тихон (Белавин).
Немало против имяславцев выступал известный богослов и иерарх архиепископ Серафим (Соболев).

В начале 1920-х в Москве существовал философский имяславческий кружок, членами которого были: А. Ф. Лосев с женой В. М. Лосевой, С. Н. Булгаков, математики Д. Ф. Егоров и Н. М. Соловьёв, П. С. Попов, священник Ф. Андреев, артист М. Н. Хитрово-Крамской; близок им был священник Павел Флоренский.

Тот факт, что святитель Тихон, патриарх Московский и его приемник митрополит Сергий  (Страгородский) были противниками упомянутого учения, стал одной из причин того, что многие имяславцы в годы послереволюционные и церковной смуты порвали общение с Временным Патриаршим Синодом и вошли в состав Катакомбной Церкви.
Для исследования этого феномена требовался титанической силы мозг, способный усвоить, проанализировать и воедино соединить все «за» и «против». Смело можно говорить, что этим человеком был монах Андроник – философ и мыслитель Алексей Федорович Лосев. Явление в пространстве богословия и всей науки в целом сугубо индивидуальное, непостижимое и явленное.

Исследуя этот пласт, митрополит Иларион (Алфеев) пишет: «…спор между имяславцами и имяборцами — это спор между молитвенным благочестием и богословской учёностью, являющийся продолжением споров об обожении — между православными и евномианами в IV веке, между иконопочитателями и иконоборцами в VIII—IX веках, между Симеоном Новым Богословом и его противниками в XI веке, между Григорием Паламой (исихастами) и Варлаамом Калабрийским в XIV веке. … Иисусова молитва и учение об имени Божием были частью одной — монашеской молитвенной — традиции, не пересекавшейся с другой — традицией духовных академий, где о монашеской практике почти ничего не говорилось. Противники имяславия — архиепископ Антоний (Храповицкий), архиепископ Сергий (Страгородский), Сергей Троицкий принадлежали к традиции не монашеской, а богословских школ; имели о монашеской жизни весьма приблизительное представление; ни один из них никогда не состоял иноком в монастыре».

Очевидно, что изучение имяславия в богословско-философском пространстве всей науки в целом – это проблема еще нерешенная и для осмысления ее Бог может даровать только исключительной силы ученого и молитвенника, Лосева грядущих времен.
 

Вера в Бога – теория. Доверие Богу – практика

Печать PDF

losevПрежде, чем написать мне несколько строк о человеке, ставшим для меня во многом близким, я хотел бы вспомнить известную историю о преподобном Антонии Великом.

История эта изложена в Добротолюбии и говорит о трех весьма опытных монахах, которые рассуждали о том, что спасает человека. Один говорил о величии поста, другой о высоте молитве, третий о послушании, Антоний молчал. Когда же вопросили его мнение, то великий авва сказал, что каждая из этих добродетелей, но потребно все творить с рассуждением.

Мои слова будут о монахе. О монашеском подвиге этого человека знали и знают очень немногие, о его исповедничестве известно еще меньше. Этим человеком написано невероятное количество трудов, из которых издано далеко не все. Эти труды, как и его имя в годы советской власти были под запретом. Но для специалистов-античников, историков философии, культуры, музыки, богословия его имя непререкаемый авторитет – монах Андроник,  в миру Лосев Алексей Федорович.

 

Религиозный взгляд на проблемы демократии и вседозволенности

Печать PDF

Уважаемое собрание!

Позвольте мне искренне поблагодарить Вас за приглашение к участию в работе высокого общественно-научного собрания, обсуждающего столь важную проблему не только в масштабах нашего государства, но конкретно нашего региона.

Действительно важно, что Донская митрополия имеет возможность участвовать в дискуссии о развитии Донского края. Русская Православная Церковь всегда призывала и продолжает призывать Своих чад к служению своему Отечеству, глубокой жертвенности ради ближних и их жизни, основываясь на Евангелии и многовековой  православной традиции.

 

Скажи имя твое

Печать PDF

Протоиерей Олег Добринский

sredЧеловек довольно легко познается по окружающим его предметам, по тем формам, в которых вмещается его содержание. Так формируются целые города, народы. Нам совершенно очевидно, что Россия, ее культурное, национальное пространство сформировано во всей полноте Православием. Да, было бы несправедливым не замечать влияния культуры тех или иных народов, органично вошедших в состав государства Российского, но из песни слов не выбросишь. Как бы кому не хотелось, но Россия – страна, выношенная и родившаяся только из византийского православия.

 

Патриарх Павел “о женской “нечистоте”

Печать PDF

1Может ли женщина приходить в храм на молитву, целовать иконы и причащаться, когда она «нечиста» (во время месячных)?

Еще в III веке подобный вопрос был задан святому Дионисию, епископу Александрийскому (†265 г.), и он ответил, что не думает, что женщины в таком состоянии, «аще суть верныя и благочестивыя, дерзнули или приступити къ Святой трапезе, или коснутися тела и крови Христовы», ибо, принимая Святыню, нужно быть чистым душею и телом. При этом он приводит пример кровоточивой жены, которая не дерзнула коснуться тела Христова, но только края Его одежды (Мф 9, 20–22). В дальнейшем разъяснении святой Дионисий говорит, что молиться, в каком бы то ни было состоянии, всегда дозволено [1]. Сто лет спустя на вопрос: может ли женщина, у которой «приключилось обычное женам» причаститься, отвечает Тимофей, также епископ Александрийский (†385), и говорит, что не может, до тех пор, пока этот период не пройдет и она не очистится [2]. Той же точки зрения придерживался и святой Иоанн Постник (VI век), определяя и епитимью на случай, если бы женщина в таком состоянии все же «приняла Св. Тайны» [3]

 

Религиозное насилие – факт извращенного восприятия веры

Печать PDF

20101010Для понимания термина «насилие» и анализа данного явления, имеющего место быть в человеческом обществе, мне прежде всего хотелось бы обратиться к толкованию его одним из официальных словарей. В нем сказано: «Насилие — это применение силовых методов, или психологического давления с помощью угроз применения силовых методов, заведомо направленных на слабых или тех кто не может оказать сопротивление. То есть любое применение силы по отношению к беззащитным». Другой аналогичный справочник говорит: «Насилие — воздействие без добровольного согласия в отношении индивидуума или группы. Степень насилия измеряется тяжестью причиненного жертве ущерба».

Очень близкие и, вместе с тем, не совсем совпадающие определения. Если же данное явление оценивать с религиозной точки зрения, в частности с точки зрения православного христианства, то в первую очередь следует понять что есть свобода личности и может ли вообще быть применимо насилие к личности человека.

 


JPAGE_CURRENT_OF_TOTAL

Календарь

Ссылки

Кто в on-line

Сейчас 92 гостей онлайн

button
© 2024 Новочеркасское благочиние.